— Ни у какого. Я нашел ее в приюте для животных, — покачал я головой.

Моя собеседница была поражена так же, как когда-то я. Да и как любой нормальный человек.

— Вы хотите сказать, что кто-то выгнал эту собаку на улицу? И ее могли…

Ей, видимо, неприятно было вымолвить «убить» или «усыпить», и я поспешил избавить ее от этой необходимости.

— Я забрал ее как раз в последний день.

Впечатлительная дама подозвала своих подруг, чтобы пересказать им эту историю, и не успел я опомниться, как меня окружило штук двадцать женщин, наперебой восхищающихся моим добросердечием и тем, что собака была спасена. Тара послушно сидела у моих ног, терпеливо снося всю эту суету, — по-видимому, она предоставила мне честь пожинать лавры, хотя это она, а не я, застряла в том злополучном приюте.

Я пылко принялся расписывать «эту душегубку» и, совсем освоившись, начал было отпускать шуточки. Идиллию нарушила одна из собачниц.

— Послушайте, а не вы ли адвокат, который выиграл то крупное дело? Я видела вас по телевизору. Энди Карпентер, верно? — Она подошла поближе.

Я призвал себя к спокойствию и кивнул. Речь шла о деле Уилли Миллера. На повторном суде я доказал его невиновность, после того, как Уилли провел семь лет в ожидании смертной казни. Дамы сложили одно с другим и решили, что я уникальная личность, которая спасает из душегубок собак и людей, и тут же сделали из меня героя и предмет преклонения. Это пугает, но это та цена, которую я плачу за свой героизм.

Внезапно Тара, решив проявить активность, рванулась к приближавшейся женщине. К моему удивлению, это оказалась Лори Коллинз — главный (и единственный) детектив в моей юридической практике, а также главная (и единственная) женщина, которую я любил. Мне пришлось прервать свой урок добросердечности на дамском собрании, но Лори выглядела так прелестно, что потеря не казалась значительной.

Когда Лори подошла ближе, я заметил, что моя красавица очень напряжена. Она даже не потрепала Тару по загривку! Это было настолько неправдоподобно, что удивило меня и определенно шокировало Тару. Лори направилась прямо ко мне, и мои обожательницы с неохотой расступились, давая ей дорогу.

— Алекс Дорси мертв, — сказала она.

— Что? — машинально переспросил я, совсем не ради дополнительных разъяснений.

— Кто-то отрезал ему голову, а потом облил труп бензином и поджег, — растолковала мне Лори.

Хотите избавиться от двадцати влюбленных женщин? Вот вам отличный способ. Собачницы, столь очарованные мной, испарились с фантастической скоростью, словно рядом объявили распродажу с семидесятипроцентной скидкой на все товары.

Судя по тому, как сверкнули глаза Лори, это был именно тот эффект, на который она рассчитывала. Мы остались втроем — Лори, Тара и я.

— Извини, что помешала, Энди, — сказала она. — Я не была уверена, что это ты, подумала: это, наверное, какая-то рок-звезда.

— Так и было! — Я изобразил разочарование.

— Ты не забыл, что мы завтракаем «У Чарли»? Мне надо поговорить с тобой о Дорси.

— Само собой, — сказал я. — До встречи.

Лори кивнула и направилась к машине. Я повез Тару домой, чтобы потом отправиться в ресторанчик «У Чарли» — в пяти минутах от моего дома, если на машине.

Я ехал и размышлял о том, чем ужасная новость может обернуться для меня. Вообще-то меня смерть Дорси абсолютно не касается, но для Лори это удар. И удар весьма ощутимый.

Алекс Дорси — лейтенант в департаменте полиции Паттерсона. Когда Лори только начинала свою карьеру следователя, она находилась у него в подчинении. Ей не понадобилось много времени, чтобы понять — Алекс давно уже перестал быть хорошим полицейским, если и был им прежде. Там, где был хоть один шанс избежать работы, он находил два. Дорси был ходячим наглядным пособием к правилу об отставке после двадцати лет службы: он, по-видимому, считал, что, даже работая, можно вести себя так, словно ты в отставке.

Чуть больше времени потребовалось Лори, дабы обнаружить, что лень — не худший порок Алекса Дорси, скорее прикрытие. Ходили сплетни, будто Дорси берет взятки, но оказалось, что все еще хуже. Дорси вел двойную игру; он был партнером по бизнесу у преступников, которых ему вроде бы полагалось выслеживать. И был таким упрямым и изобретательным сукиным сыном, что долгое время все сходило ему с рук.

Лори мучилась, не зная, что предпринять, но на самом деле выбор был ясен. Ее отец и дядя были полицейскими — хорошими полицейскими, и она с младых ногтей выучила, что то, чем занимается Дорси, худший вариант предательства.

Лори собрала на него кое-какие улики — косвенные, конечно, но надо же было с чего-то начать — и представила их в Отдел внутренних расследований. Никто не санкционировал ее расследование, более того, она знала, что у нее могут забрать это дело. Но убедительные доказательства будет нетрудно найти, и тогда Дорси заплатит за свои грехи.

Практически всем сразу стало известно, что именно Лори настучала на него, и это был первый сигнал, что Дорси так просто не возьмешь. Утечка информации была нарушением правила — тем, кто нашел улики, изобличающие офицера полиции в преступлении, гарантируется анонимность. Действия Лори даже расценивались так, будто она нарушила какой-то смехотворный кодекс круговой поруки — что полицейские якобы не идут против других полицейских, какими бы сволочами эти другие полицейские ни были.

Противостояние принесло в департамент хаос и озлобленность. За год Дорси сплотил вокруг себя довольно сильную клику, и он знал обо всех скелетах в шкафу, даже если большинство не подозревало о существовании самих шкафов. Рядовые полицейские, а возможно, и руководство департамента, разделились на два лагеря, и это стало в открытую называться «Алекс Дорси против Лори Коллинз». И те, кто поддерживал Дорси, видели в Лори врага или еще хуже — предателя.

Наконец Лори поняла, что расследование из-за позиции департамента полиции и мэрии никогда не будет завершено и не принесет никаких результатов. Так что когда наконец пришел приказ, в котором Дорси всего лишь получил выговор за «некорректность», а обвинение в связях с преступным миром и вовсе не прозвучало, Лори была сыта этим по горло. Она ушла из полиции и открыла частное детективное агентство, а я стал одним из ее клиентов. К счастью для меня, впоследствии я стал не только клиентом, но чем-то гораздо большим.

Неделю назад поступила информация, что наружу выплыли новые факты и Дорси грозит арест. К сожалению, эта информация дошла, должно быть, и до самого Дорси, и он предпочел скрыться. Лори открыто признавала, что такое развитие событий заставляет ее чувствовать, что она права, и это было последнее, что мы слышали о Дорси до сегодняшней страшной новости.

Я закинул Тару домой, дал ей печенье и отправился к «Чарли». Вообще это был бар-ресторан преимущественно для болельщиков, однако недавно у них добавилось обширное меню завтраков. Я обожаю Лори еще и за то, что она любит «Чарли» так же сильно, как я, — то есть настолько, насколько вообще возможно любить ресторан. Это замечательное место, где хочется посидеть даже в субботу утром, когда на десяти телеэкранах не транслируется ни одной игры.

Я заказал жареную картошку, свежие фрукты и черный кофе, а потом сел за столик и приготовился слушать. Я знал Лори достаточно хорошо и понимал, что на самом деле ей нужно не поговорить, а выговориться. Дабы понять, что она в своем уме, ей надо было обязательно выговориться. И слушателем был назначен я.

Лори начала с пятиминутного монолога, посвященного Дорси, пересказав некоторые факты. Ничего такого, чего бы я уже не знал, — и это было ей известно.

— Он был плохим человеком. Просто мерзавцем. Ты это знаешь, — сказала она напоследок.

— Да, знаю. Плохим человеком. Мерзавцем.

Лори помолчала с минуту.

— Знаешь, Энди, что меня пугает? Я рада, что он мертв. Когда я об этом узнала, я обрадовалась, — тихо вымолвила она.

И это сказал человек, который, если поймает муху в доме, выносит ее на улицу и выпускает.