— Ну, по крайней мере, мы знаем, что убийца не собирался подражать вот этому, — сказал Гарсия, ставя статуэтку, которую он держал в руках, обратно на столик. — Только Бог знает, кому он подражал.

Осмотрев все статуэтки, Хантер пробежал взглядом по корешкам стоящих на полках книг. Почти все они имели отношение к юриспруденции и праву, но несколько томиков были посвящены гончарству и керамике. В двух речь шла о современной скульптуре. Хантер снял одну книгу с полки и пролистал несколько страниц.

— Ты думаешь, убийство на самом деле имеет какое-то отношение к тому, что Николсон сказал медсестре? — спросил Гарсия. — Все эти желания с кем-то примириться и открыть какую-то правду…

— Не уверен. У каждого из нас есть свои секреты. Но одни секреты куда важнее других. Один из своих секретов Деррик Николсон считал ужасно важным… Воспоминания о нем тревожили его настолько, что этот человек не хотел умирать, прежде чем не исправит что-то и не обретет душевный покой.

Хантер нарисовал в воздухе знак вопроса.

— Хочешь сказать, что это что-нибудь да значит? — спросил Гарсия.

— Без сомнения, — ответил ему напарник. — К сожалению, мы не знаем, смог Деррик Николсон обрести душевный покой или нет.

— Согласно показаниям медсестры, он говорил о том, что мечтал о душевном покое, между первой и второй неделями ее работы у Николсона. С этого времени он виделся только со студенткой, которая ухаживала за ним по выходным, своими дочерьми и еще двумя мужчинами.

Хантер кивнул.

— Брэдли и нашим таинственным кареглазым незнакомцем шести футов ростом. — Поставив книгу на полку, он потянулся за второй. — Возможно, окружной прокурор знает, кто он. Завтра я с ним поговорю.

— Эмми жила в комнате наверху, — сказал Гарсия, — а Мелинда — над гаражом вне дома. Не думаю, что убийца случайно избрал для своего черного дела выходные.

— Конечно нет. — Взгляд Хантера непроизвольно метнулся сначала к потолку, а затем обратился на стены. — Пока не понимаю откуда, но убийца знал привычки людей, живущих в этом доме. Он знал, когда они приезжают, а когда уезжают. Он знал, что дочери навещают Деррика Николсона каждый день, проводят в доме у отца несколько часов, а затем возвращаются к себе. Он знал, когда старик останется в доме один, и нанес удар в самое подходящее время. Он, вполне вероятно, знал, что охранную сигнализацию обычно не включают, а Деррик Николсон не любит кондиционеров, поэтому балконная дверь, ведущая в его спальню, в это время года будет приоткрыта.

— А это значит, что убийца следил за домом, — сказал Гарсия, — причем не один день.

Хантер повел головой, словно взвешивал слова Гарсии.

— Ты думаешь, что не все так просто? — спросил Гарсия.

Хантер кивнул.

— Убийца бывал здесь и был знаком с членами семьи покойного.

Глава 16

— И в чем проблема? — спросил Эндрю Нэшорн у механика, склонившись над углублением для стационарного двигателя, установленного в каюте его парусной лодки.

Нэшорну исполнился пятьдесят один год, но на голове у него красовалась копна светло-каштановых волос, а на груди и руках бугрились мышцы. Всем и каждому он любил хвастать, что до сих пор умеет постоять за себя в кулачном бою. Шрам над левой бровью и чуть скошенный набок нос свидетельствовали о том, что в прошлом он занимался боксом.

Эндрю Нэшорн целый год провел в ожидании официального начала летнего сезона. Конечно, в Лос-Анджелесе и на территории большей части Южной Калифорнии лето почти никогда не кончается, но первые недели июня многие владельцы парусных судов считают лучшим временем для того, чтобы ходить под парусом. Ветры в это время мягче и почти никогда не стихают. Океан спокойнее, чем когда-либо. Вода чище, а облака как будто решили отправиться куда-нибудь подальше на пару недель.

В начале каждого календарного года Нэшорн выбирал, в какое время идти в отпуск. Вот уже двадцать лет он записывался на первые две недели лета, и все двадцать раз его отпуск проходил одинаково. Нэшорн складывал одежду, припасы, рыбацкое снаряжение и на четырнадцать дней исчезал в бескрайних просторах Тихого океана.

Нэшорн не ел рыбы. Он ее не любил. Мужчина рыбачил лишь ради удовольствия и спортивного азарта. Как только Эндрю вынимал крючок из жабр пойманной рыбы, он выбрасывал ее обратно в воду. Пользовался он исключительно округлыми крючками, потому что они не так серьезно ранили рыбу.

Несмотря на то что друзей у него было много, Нэшорн всегда плавал один. Когда-то, более двадцати лет назад, у него была жена. Джейн умерла от инфаркта, возясь на кухне, пока он корпел на работе. Приступ случился так неожиданно, что Джейн не успела добраться до телефона. На тот момент, когда случилась трагедия, они состояли в браке всего три года. Нэшорн понятия не имел, что у его жены были проблемы с сердцем.

Смерть Джейн произвела на Эндрю жуткое впечатление. Для него она была единственной. С первого дня их знакомства Нэшорн надеялся, что им суждено состариться вместе. Первые два дня после смерти жены были для него сущей пыткой. Много раз ему в голову приходила мысль свести счеты с жизнью и воссоединиться с Джейн. Нэшорн даже запасся для этого экспансивной девятимиллиметровой пулей с полостью в головной части, [54] но так ни на что и не решился. Постепенно он смог избавиться от черной меланхолии, но больше не женился. Каждый день Эндрю вспоминал о покойной жене.

Лето началось вчера, но, когда Нэшорн попробовал завести дизельный двигатель мощностью в двадцать девять лошадиных сил, мотор закашлялся, фыркнул несколько раз и заглох. Эндрю дернул еще раз, но из этого тоже ничего не вышло. Некоторые «мореходы» при таких обстоятельствах вышли бы в море без двигателя, ведь, в конце-то концов, это парусная лодка… Впрочем, поступать столь опрометчиво Нэшорн не стал бы. Это безответственно, а безответственным человеком он никогда не был.

Однако ему повезло. Нэшорн как раз собирался позвонить Уоррену Донелли, своему механику, когда оказавшийся случайно поблизости незнакомый ему механик, только что закончивший ремонт стоящего рядом на приколе моторного катера, услышал надсадный кашель умирающего двигателя и поспешил Нэшорну на помощь. Это сэкономило Эндрю два, а может, и больше часов впустую потраченного времени.

Механик минут пять разглядывал двигатель со всех сторон.

— Ну? — не выдержал Нэшорн. — Плохи дела? Можно будет починить его сегодня?

Не поворачивая головы, механик поднял палец вверх, прося Эндрю не торопить его.

Нэшорн придвинулся ближе, стараясь заглянуть поверх плеча механика.

— В насосе для подачи смазки — трещина, — наконец невозмутимо изрек механик. — Машинное масло протекает уже не первый день. Думаю, оно попало в топливную форсунку и засорило ее.

Нэшорн непонимающим взглядом уставился на механика. О моторах он почти ничего не знал.

— Сможете это исправить?

— Смазочный насос не починишь. Трещина очень большая. Его придется заменить.

— Шутите?

Механик улыбнулся.

— К счастью, это обычный смазочный насос. Таких тут много. Они нечасто рвутся, но время от времени бывает и такое. Посмотрю, может, у меня в сумке найдется запасной.

— О, это будет замечательно, — жалко улыбаясь, сказал Нэшорн. — Посмотрите, пожалуйста.

— Без проблем.

Отойдя от двигателя, механик склонился над своей сумкой с инструментами, которая стояла у ступенек трапа, ведущих на палубу.

— Сегодня у вас счастливый день. Есть у меня насос. Не новый, но в вполне приличном состоянии. Уверен, он вам подойдет.

Нэшорн улыбался уже искренне.

— Но сначала надо будет вытереть машинное масло и прочистить топливную форсунку. На это уйдет минуть десять, максимум пятнадцать…

Эндрю взглянул на часы.

— Замечательно. Я смогу отчалить до заката.

Механик вернулся к двигателю и грязной, промасленной тряпицей принялся вытирать машинное масло, которое накапало в топливопровод.